Вот, хочу зафиксировать момент: час ночи, сделано 2% домашки, я чувствую, как орки вдохновения штурмуют крепость сфинктера повседневности (уж простите), все, я иду писать стишок (после этого я обычно ложусь спать), и что остается в сухом остатке? Ладно, я вечером поспал, а вообще удачи мне.
Учеба правда заебала. Я хочу работать над Тори, но из-за проектов, требующих высокого академического балла, приоритеты несколько сдвинулись (не могу поверить, что я на самом деле это говорю). Скоро возвращается Дима Потапов, и, когда будут готовы редактура и иллюстрации, я запущу Цвет. Если он правда выстрелит, пошлю ВУЗ нахуй и буду заниматься профессиональной нувеллистикой. Из проблемок остается только армия: если б не это, я бы давно уже пошел работать.
воскресенье, 27 сентября 2015
Ох, щит, уже час ночи.
Вера Анкор покидает город. На трек безысходности кладется жетон. Скоро трек ужаса перейдет на позицию вправо, и союзник Арсений Небельман на сраном тракторе уедет из сраного Аркхема.
понедельник, 21 сентября 2015
чота хочется опять куда-нибудь публиковать свое горе-фоточки, но девиантартовский опыт некоторым образом протестует
воскресенье, 20 сентября 2015
19-го сентября в Harat`s pub прошел замечательный концерт одних из влиятельнейших групп Хабаровска. Подобного события я ждал с лета, и когда мероприятие наконец анонсировали, предвкушал что-то сверхкрутое от обоих коллективов.
Начну с того, что Doc Brown, выступавшие первыми, показали не только настоящий, олдскульный рок-н-ролл, но еще и свое стремление развиваться и идти дальше. Несмотря на то, что песни они исполняли свои, "классические", зачастую они звучали совсем по-новому благодаря некоторому количеству технических фишечек, подробно расписать которые мне, к сожалению, не хватит музыкального образования. Ребята зажгли, и под их музыку я действительно унесся в транс, танцуя непотребное буги-вуги и вообще чувствуя себя человеком. В целом, что-то прибавить к тому, что я уже о них писал, сложно; это все еще настоящие семидесятые - в меру интеллигентные и продуманные, и в меру безумные, заставляющие прочувствовать атмосферу рейва и сексуальной революции.
the Starkillers - несколько другая история. Они общеизвестны как Fuck`n`roll, но недавно провели ребрендинг, называют свой стиль турбо-роком и раньше не вызывали у меня особых симпатий. Впервые я услышал их в клубе Velikano год-полтора назад. С тех пор в коллективе произошли некоторые подвижки (что оправдывает смену названия), и дела у группы правда пошли на лад. Звучание стало чище, стройнее, но остались стиль и панковатые тексты. К сожалению, репертуар все тот же, но, так как для меня это был "концерт второго шанса", услышать старые песни в новом звучании было интересно.
Возможно, я разгадал секрет the Starkillers: после полутора литров пива слушались они действительно замечательно, и это даже не сарказм - это корелляция их темы относительно состояния слушателя. Их живая, энергичная музыка пропитана винными парами, и это по-своему здорово и замечательно. Будучи одной из популярнейших групп в Хабаровске, эти ребята не только не теряют планку, но так же находятся в процессе самосовершенствования, и это радует. Фронтмэн отлично работает с публикой; где надо - зажигает, где надо - охлаждает, и этой простоте и непринужденности общения со слушателями можно только завидовать. Все в их обличии говорит о том, что они правда знают, о чем поют, так что черт возьми. Я не думал, что когда-нибудь скажу это, но все, кто когда-то по каким-то причинам разочаровался в Fuck`n`roll, дайте the Starkillers шанс - они действительно вызывают эмоции.
И напоследок: я отлично оторвался и шикарно провел время, а пиво в Harat`s приличное, даже наливали бесплатный виски (прямо в рот). Так что спасибо вам, ребята, и увидимся где-то на алкогольных просторах Хабары, не теряйтесь!
пятница, 18 сентября 2015
Короче, почти фейл. Сцена все-таки оказалась занята, и в концертную программу влезть не удалось: режиссер сказала: "Нит", аргументировав тем, что "нельзя" (хотя до начала их концерта было еще 30 минут). Жалко, потому что я бы на ее месте схватился за возможность развлечь гостей пока идут приготовления. Потом положил Танину кепку (пересекся с ними в Бирфесте) на куртку и читал прямо на улице: кинули 14 рублей именно когда молчал (как в том выпуске Масяни). Довольно сложно было, хотя опыт интересный: можно и продолжать, в принципе.
четверг, 17 сентября 2015
Неделя пролетела быстро: в бесконечных попытках заставить себя учиться. Взял за привычку доселе небывалое: смотреть фильмы в два захода по часу в день (на большее времени не хватает, а совсем ничего не смотреть\не читать страшно в виду отсутствия самообразования). Ну и пишу Тори.
понедельник, 14 сентября 2015
Ах, да, Кастанеда таки прав очень во многом, если не сказать «во всем». Любопытно, что, хотя я это и признаю, полностью принять его позицию в отношении всевозможных треволнений (а точнее их ненужности) мне не удается.
воскресенье, 13 сентября 2015
Бля, из-за того, что мной дневник теперь мониторит всякая шушера, приходится фильтровать информацию =_= Пожалуй, придется подождать, пока все не уляжется, прежде чем писать о чем-то серьезном. Ну а пока что: в пятницу я выступаю со стихами, буду пинать жопы (раз уж в ВУЗе меня теперь хуй куда пустят)
суббота, 12 сентября 2015
У ноута раздвоение личности: ровно половина экрана равномерно окрашивается черным, если его не теребить.
пятница, 11 сентября 2015
Мда, все-таки, когда я недельку назад шел в «Какаду», голося по дороге «I want you» Озборна, все было гораздо проще.
Пригород Хабаровска со стороны Северного — очень живописные окраины. В следующий раз как доберусь туда — обязательно прихвачу с собой фотоаппарат.
четверг, 10 сентября 2015
Я просто оставлю это здесь.
среда, 09 сентября 2015
Даже не знаю, с чего начать этот пост-посткриптум. Вохможно, это будет так называемое «обращение к хейтерам», но слишком звездно и слишком не подходит той совковой вселенной, в которой я живу.
Сегодня состоялся небольшой совет по воспитательной работе (сага о заселении), где ошалевший я стоял перед когортой в 10 человек минимум (опять стоял — очень рефрен с бытсоветом, где я все-таки принес себе стул). В данном случае все присутствовавшие были старше меня, так что я простил эту маленькую шалость.
Меня там откровенно ругали: причем, чем больше ругали, тем приятнее мне были их слова. Когда мне сказали, что я манипулирую аудиторией, я, находясь перед большим скоплением взрослых, зрелых людей, был просто в шоке от самого себя. Ничего себе, двадцатилетний пидорок берет под контроль целую кучу преподов разом! Это достойно Макиавелли. Я был немного в шоке от появления там некой Гревицкой — главной по творческой жизни ВУЗа, с которой я цапался на первом курсе и которой очень даже помогал на втором. Она выступала радикально против меня, и это было несколько не по-цеховски.
Хочу сказать, главная по всей этой ереси — Светлана Григорьевна (простите меня, если ошибся в имени) была все-таки на моей стороне, будучи способной разглядеть за напускной надменностью и вынужденной говнистостью загнанного в угол меня. Я, разумеется, огрызался, standed my ground и вообще пинать себя не давал, за что был обозван нацистом (лол, участие в постановке «Стены» по Сартру не прошло бесследно). В общем, я потел и чувствовал боевой задор (вру, даже не потел). Конечно, на инсинуации я отвечал честной татарской улыбкой, и, разумеется, честная татарская улыбка всех, как всегда, бесила. Суть-то именно в издевательской объяснительной, которую я написал JFL, и в которой, цитируя Данте, обещаю катающей на меня доносы соседке IX круг Ада (сегодня опять зачитывал ее вслух). Ребячество, конечно, но оно задело чье-то ЧСВ, так что я расплачиваюсь за нее по полной.
Конечно, кульминацией собрания был разнос за этот самый блог. Да, дорогой анон, за этот невинный диарейный двеничок с 10-ю ПЧ. Первой мыслью было: «Кто, сука, сдал?» Отбрехивался мучительно, хотя, разумеется, никакой доказательной базы, что я писал свои легкомысленные заметки, чтобы опорочить славный универ и наказать всех тут присутствующих, не могло быть. Была женщина, которая говорила, что меня стоит вообще исключить из ВУЗа (проиграл с подливой). Была тетя, которая вроде как занимала позицию человечного нейтралитета, и, в отличие от многыя гиен (в том числе и на бытсовете), видела что-то неэтичное в том, чтобы читать мою объяснительную в третьем лице, когда я стою перед ними (Гревицкая, впрочем, не заморачивалась, да почерк не разобрала (я вообще удивлен, как они быстро начинают разбирать мой почерк, как только надо взять меня за яйца)). В целом, в экзекуции участвовало не так много народу: говорили со мной далеко не все. Надеюсь, бессловесной была поддержка (но мы-то знаем, что банальный похуизм).
Подводя итог, всем недоброжелателям, которые по какой-то причине читают этот дневник: ПРОСКРОЛЛИТЕ БЛЯДСКУЮ СТРАНИЦУ ВНИЗ И ПРОЧИТАЙТЕ МОИ СТИХИ: Я ТОЖЕ УМЕЮ ЛЮБИТЬ И ЧУВСТВОВАТЬ, а вообще, идите-ка нахуй >:O IX круг ада, ремембер? Меня ведь не задушишь и не убьешь, а я уже присмотрел себе местечко в пантеоне русской литературы.
P.S. Восьмой автобус, если ехать в Северный гарантирует прелестные виды по правую руку. Я получил огромное удовольствие от маршрута.
Сегодня состоялся небольшой совет по воспитательной работе (сага о заселении), где ошалевший я стоял перед когортой в 10 человек минимум (опять стоял — очень рефрен с бытсоветом, где я все-таки принес себе стул). В данном случае все присутствовавшие были старше меня, так что я простил эту маленькую шалость.
Меня там откровенно ругали: причем, чем больше ругали, тем приятнее мне были их слова. Когда мне сказали, что я манипулирую аудиторией, я, находясь перед большим скоплением взрослых, зрелых людей, был просто в шоке от самого себя. Ничего себе, двадцатилетний пидорок берет под контроль целую кучу преподов разом! Это достойно Макиавелли. Я был немного в шоке от появления там некой Гревицкой — главной по творческой жизни ВУЗа, с которой я цапался на первом курсе и которой очень даже помогал на втором. Она выступала радикально против меня, и это было несколько не по-цеховски.
Хочу сказать, главная по всей этой ереси — Светлана Григорьевна (простите меня, если ошибся в имени) была все-таки на моей стороне, будучи способной разглядеть за напускной надменностью и вынужденной говнистостью загнанного в угол меня. Я, разумеется, огрызался, standed my ground и вообще пинать себя не давал, за что был обозван нацистом (лол, участие в постановке «Стены» по Сартру не прошло бесследно). В общем, я потел и чувствовал боевой задор (вру, даже не потел). Конечно, на инсинуации я отвечал честной татарской улыбкой, и, разумеется, честная татарская улыбка всех, как всегда, бесила. Суть-то именно в издевательской объяснительной, которую я написал JFL, и в которой, цитируя Данте, обещаю катающей на меня доносы соседке IX круг Ада (сегодня опять зачитывал ее вслух). Ребячество, конечно, но оно задело чье-то ЧСВ, так что я расплачиваюсь за нее по полной.
Конечно, кульминацией собрания был разнос за этот самый блог. Да, дорогой анон, за этот невинный диарейный двеничок с 10-ю ПЧ. Первой мыслью было: «Кто, сука, сдал?» Отбрехивался мучительно, хотя, разумеется, никакой доказательной базы, что я писал свои легкомысленные заметки, чтобы опорочить славный универ и наказать всех тут присутствующих, не могло быть. Была женщина, которая говорила, что меня стоит вообще исключить из ВУЗа (проиграл с подливой). Была тетя, которая вроде как занимала позицию человечного нейтралитета, и, в отличие от многыя гиен (в том числе и на бытсовете), видела что-то неэтичное в том, чтобы читать мою объяснительную в третьем лице, когда я стою перед ними (Гревицкая, впрочем, не заморачивалась, да почерк не разобрала (я вообще удивлен, как они быстро начинают разбирать мой почерк, как только надо взять меня за яйца)). В целом, в экзекуции участвовало не так много народу: говорили со мной далеко не все. Надеюсь, бессловесной была поддержка (но мы-то знаем, что банальный похуизм).
Подводя итог, всем недоброжелателям, которые по какой-то причине читают этот дневник: ПРОСКРОЛЛИТЕ БЛЯДСКУЮ СТРАНИЦУ ВНИЗ И ПРОЧИТАЙТЕ МОИ СТИХИ: Я ТОЖЕ УМЕЮ ЛЮБИТЬ И ЧУВСТВОВАТЬ, а вообще, идите-ка нахуй >:O IX круг ада, ремембер? Меня ведь не задушишь и не убьешь, а я уже присмотрел себе местечко в пантеоне русской литературы.
P.S. Восьмой автобус, если ехать в Северный гарантирует прелестные виды по правую руку. Я получил огромное удовольствие от маршрута.
понедельник, 07 сентября 2015
Кстати, новый брендовый аватар!
Те три дня, что я пропустил в своем дневнике, не относились к бомжежизни: я наслаждался крепким сном в кровати в хостеле, а потом наконец-то заселился в Северный, в очень приятную и заботливую квартиру. Краш-тест показал, что к бездомной жизни я непригоден: вчера темпер был под 38, сегодня вроде получше, но все еще сильный кашель. Если бы мне не помогла одногруппница Таня с жильем, я бы сейчас лежал где-нибудь в больничке с воспалением легких.
В целом, все происходящее я воспринимал как один большой поход по кругу: странно, что в моих скитаниях именно Хабаровск, а не, казалось бы, hometown Магадан, стал неким городом воспоминаний. Многие улицы были с чем-то связаны; не всегда с хорошим, но я безошибочно узнавал их, и во мне воскресали прежние эмоции. Это было довольно познавательное путешествие по знакомым местам.
На встреченных бомжей, спавших по зауглам, я смотрел с профессиональным сочувствием, но, конечно же, я никогда, по словам Валеры, не был «тру бомжом», и к этой андерграундной субкультуре не принадлежу.
Спасибо всем, кто был рядом в этот трудный период и скрашивал мое одиночество!
В целом, все происходящее я воспринимал как один большой поход по кругу: странно, что в моих скитаниях именно Хабаровск, а не, казалось бы, hometown Магадан, стал неким городом воспоминаний. Многие улицы были с чем-то связаны; не всегда с хорошим, но я безошибочно узнавал их, и во мне воскресали прежние эмоции. Это было довольно познавательное путешествие по знакомым местам.
На встреченных бомжей, спавших по зауглам, я смотрел с профессиональным сочувствием, но, конечно же, я никогда, по словам Валеры, не был «тру бомжом», и к этой андерграундной субкультуре не принадлежу.
Спасибо всем, кто был рядом в этот трудный период и скрашивал мое одиночество!
воскресенье, 06 сентября 2015
За химерической красотой твоей я вижу злые огни.
Мы соединились под фатумом химической — но любви.
Отрезав лицо офаниму, пришила к своим щекам;
Вырвав очи у сфинкса, посадила в глазницы свои.
Твоя слюна, как осиный яд, вызывает дурманный сон,
Чудовищно-нежный язык мне в глотку вбивает стон.
И, когда наслаждение жжет твое тело-храм,
Ты ламией чуткой сжимаешь меня кругами — со всех сторон.
Сквозь звериную ласку твою видны и печаль, и страх.
Мне нравится, когда кошкою ты спишь на моих руках.
Тихо выскользнув из объятий цепких оконных рам,
Ты будешь играть с наядами в мертвенно-лунных морях.
Мы соединились под фатумом химической — но любви.
Отрезав лицо офаниму, пришила к своим щекам;
Вырвав очи у сфинкса, посадила в глазницы свои.
Твоя слюна, как осиный яд, вызывает дурманный сон,
Чудовищно-нежный язык мне в глотку вбивает стон.
И, когда наслаждение жжет твое тело-храм,
Ты ламией чуткой сжимаешь меня кругами — со всех сторон.
Сквозь звериную ласку твою видны и печаль, и страх.
Мне нравится, когда кошкою ты спишь на моих руках.
Тихо выскользнув из объятий цепких оконных рам,
Ты будешь играть с наядами в мертвенно-лунных морях.
пятница, 04 сентября 2015
День четвертый.
В первый раз я проснулся около часа ночи: от трезвонящего мобильного. Одуревший, в полной уверенности, что уже утро, и мама звонит меня поднимать, я кое-как натянул носки и поскакал в подсобку (единственная не обесточенная на ночь розетка расположена там). Увидев имя «Роберт» на дисплее, долго одуплялся, и, стоило мне снять трубку, прихотливая связь в моем подвальчике оборвалась.
Занятия начинались с первой пары, и «официально» я встал в 7 утра, быстренько собрался, ответил на набежавшие за ночь сообщения, и отправился в дорогу. Разумеется, в ВУЗе меня ждало лишь свежесмененное расписание и известие, что ясновельможная декан будет вести свои дисциплины только с двадцатых числ сентября (а по одной из них у нас, на минуточку, экзамен). Таким образом мне внезапно оказалось к четвертой паре. Конечно же, пошли в «Ложку», где я накормил себя очередной порцией тараканьей отравы и отлично провел время с одногруппниками. Опять играли в Семмибёрдовские карты; мы с Игнатом послали ей селфи с тузом треф. В целом, было замечательно.
На четвертой паре - японском, наш преподователь, будучи одним из немногих человечных педагогов в универе, спросила, как у меня дела. Я бесхитростно рассказал и был отправлен к воспитке - прояснять ситуацию. Та приняла меня со скрипом, иезуитски аппелировала к факту, что у нее «мальчики на вокзале живут», и, следовательно, все ок. Я холодно пояснил, что оргий не устраивал, не пил, не курил, а людей, пойманных в туалете с сигаретой, очень даже пускают жить. Когда я уходил, вслед мне донесся страдающий вздох «О, господи» от нашей многоуважаемой труженицы.
После пар я попытался проникнуть в общагу, дабы помыться. Однако вахта, по справедливому замечанию Саши с истфака, была «херовая». Не вдаваясь в описание визуальных пороков Кербера на пути к моей обетованной Лете, скажу, что нрав у нее был и остается... вздорный. Немного с ней попикировавшись, я имел удовольствие переброситься парой фраз с комендой, которая (вот же мстительная блядёнка) припомнила мне мою издевательскую объяснительную, где я, аппелируя к Данте, обещаю своей соседке-сексотке какой-то там круг ада. И, в общем, несмотря на мои громогласные проклятия и не совсем обоснованные логические цепочки, внутрь меня так и не пустили.
Конечно же, я был взбешен. Автор этих строк обладает крайне болезненным самолюбием, и подобные его оскорбления оставляют весьма чувствительные, медленно заживающие раны. Удаляясь от нашего клоповника, я (вот же мстительный бляденыш) метнул в обратном направлении такой сгусток отрицательной энергии, что, будь она положительной, то исцелила бы всех страдающих миопией задротов на всех десяти этажах нашего сумрачного метрополиса. Почувствовав себя гораздо лучше после этого прощания с положительной Кармой, я отзвонился матери и прямой наводкой отправился в хостел «Какаду».
Он находится в уже знакомом мне комплексе новостроек, рядом с дендрарием и мебельным магазином, где я проработал разнорабочим целый один день. Там на японский манер перед входом снимают ботинки, а койка в шестиместном стоит 650 эрэ. Это потолок цены за жилье в подобном заведении; при желании можно найти и за 500, и даже за 300... Но я был так измучен нарзаном и собственными скитаниями, что экономить по мелочам не хотелось. У «Какаду» белая репутация, и я в этом убедился.
Действительно, местечко очень положительное и удобное. Персонал вежлив, душевая и туалет чистые, номера светлые. Сейчас не туристический сезон, и я жил в комнате на шестерых один — как король! Единственным нареканием я бы назвал чуть затхлое покрывало, но мне было, честно говоря, все равно: при одном только виде кровати я был готов растаять и утечь в половицы.
Я старательно, неторопливо помылся, благословив свою предусмотрительность: без собственного геля-шампуня (и маски для волос, признаю) мне пришлось бы пользоваться мылом. На роскошь я в тот день не рассчитывал, так что и шортов не взял; пока сохли волосы, я залез в кровать и умял очередной Мартиновский рассказ. Ноги у меня все еще были стерты на отлично, так что внеплановый отдых и вообще вытянутое их состояние вызывали волны лютого кайфа. Вроде бы, можно было постираться (погладиться уж точно) и воспользоваться кухонькой, чтобы приготовить себе живой еды, но я был слишком умотанный для рационального использования своих преимуществ. Скинув опостылевший рюкзак в служебную комнату, я направился в «Кофеё» за очередной порцией пуэра и комфортной клавиатуры для написания своих заметок.
Сидевшая за стойкой ресепшн и явно скучавшая девушка вступила со мной в монолог и стала рассказывать о том, как дошла до жизни такой. Совсем недавно, в постели, я как раз размышлял о том, сколько же баек можно услышать, работая в хостеле, но, похоже, собственные истории рассказывать интереснее, чем слушать чужие. В однатысяча первый раз я вкратце рассказал историю выселения, и выяснил, что 19-тилетняя девица училась там же, где я, на том же факультете, но заочно и бросила через год. В душе я полностью поддерживал это решение, но в ее случае это не привело к увлекательному процессу покраски травы в течение года, как это случилось бы с любой особью мужского пола в ее же ситуации. Я смотрел на нее и, словно Рейстлин Маджере, видел за голубыми глазами, закрученными локонами и слоем пудры, ее близкую смерть: не физическую, но плавное угасание памяти о ней. Она говорила, что не знает, что ей делать, что она единственный ребенок в семье, сама из Улан-Удэ, и мать не пустила на летный, а языки — не ее... Сам я был такой же потерянной душой, но мое ремесло и моя вера, потерявшая фанатизм, но приобретшая осмысленность, давали мне шанс на местечко где-нибудь в мировом пантеоне. Но дело было даже не в этом; просто искусственная внешность ее и улыбка, маскировавшая скуку, явно давали мне слой за слоем снять кожу и мясо с ее черепа и обнаружить внутри ворох потухших углей.
До «Кофеё» я добрался за считаные минуты, как всегда, попав в очередную хабаровскую временную петлю (возможно, эффект знакомого маршрута). Бариста сказала мне, что уходит на больничный и откроется только в понедельник, что несколько меня расстроило: я привык проводить там до двух часов, наслаждаясь обществом пуэра и отличного интернета.
К восьми я забрал у ребят джембе (их энтузиазма по поводу наших вечерних прогулок поубавилось) и одиноко потопал на Уссурийский бульвар (недалеко от Прудов). Там, дав волю отвратительной своей привычке, походил немного следом за не заметившими меня одногруппницами, но они быстро свернули, а мне было прямо. Я сел на скамеечку и в течении часа оттачивал свое сомнительное мастерство.
На крыльце скинул барабан Валере, держащего на коленях черно-белого котенка, явно принявшего его волосатую руку за материнскую грудь. Под котейкино шмоктание мы проболтали около часа о всякой ерунде, а ходившая курить на крыльцо вахтерша задумчиво материлась .
В хостеле я оказался где-то к одиннадцати вечера, поужинав по дороге всяким ширпотребом из супермаркета «НК». Там меня на ресепшн встретил ночной сменщик, тоже втянувший в разговор; у него в Магадане оказался приятель, работавший в центре по борьбе со СПИДом, в отделе платных услуг. Я ответил, что, к сожалению, удовольствия встретиться с ним не имел.
Помимо всего прочего, в «Какаду» есть шикарный вай-фай, и я занялся скопившейся за неделю корреспонденцией... Кому я вру, я просто посмотрел несколько скинутых Люсей клипов (Ник Кейв, оказывается, способен на годную съемку, а живое выступление «Talking Heads» вообще остановило мой мир). Вставать мне было аж ко второй паре, но организм, привыкший ложиться к полуночи, требовал немедленной отключки. Не прочитав ни строчки учебника (скоро экзамен, ой-ой), не написав ни слова в «Тори Джентл», я запрыгнул на свой второй ярус и уснул там сном праведника.
В первый раз я проснулся около часа ночи: от трезвонящего мобильного. Одуревший, в полной уверенности, что уже утро, и мама звонит меня поднимать, я кое-как натянул носки и поскакал в подсобку (единственная не обесточенная на ночь розетка расположена там). Увидев имя «Роберт» на дисплее, долго одуплялся, и, стоило мне снять трубку, прихотливая связь в моем подвальчике оборвалась.
Занятия начинались с первой пары, и «официально» я встал в 7 утра, быстренько собрался, ответил на набежавшие за ночь сообщения, и отправился в дорогу. Разумеется, в ВУЗе меня ждало лишь свежесмененное расписание и известие, что ясновельможная декан будет вести свои дисциплины только с двадцатых числ сентября (а по одной из них у нас, на минуточку, экзамен). Таким образом мне внезапно оказалось к четвертой паре. Конечно же, пошли в «Ложку», где я накормил себя очередной порцией тараканьей отравы и отлично провел время с одногруппниками. Опять играли в Семмибёрдовские карты; мы с Игнатом послали ей селфи с тузом треф. В целом, было замечательно.
На четвертой паре - японском, наш преподователь, будучи одним из немногих человечных педагогов в универе, спросила, как у меня дела. Я бесхитростно рассказал и был отправлен к воспитке - прояснять ситуацию. Та приняла меня со скрипом, иезуитски аппелировала к факту, что у нее «мальчики на вокзале живут», и, следовательно, все ок. Я холодно пояснил, что оргий не устраивал, не пил, не курил, а людей, пойманных в туалете с сигаретой, очень даже пускают жить. Когда я уходил, вслед мне донесся страдающий вздох «О, господи» от нашей многоуважаемой труженицы.
После пар я попытался проникнуть в общагу, дабы помыться. Однако вахта, по справедливому замечанию Саши с истфака, была «херовая». Не вдаваясь в описание визуальных пороков Кербера на пути к моей обетованной Лете, скажу, что нрав у нее был и остается... вздорный. Немного с ней попикировавшись, я имел удовольствие переброситься парой фраз с комендой, которая (вот же мстительная блядёнка) припомнила мне мою издевательскую объяснительную, где я, аппелируя к Данте, обещаю своей соседке-сексотке какой-то там круг ада. И, в общем, несмотря на мои громогласные проклятия и не совсем обоснованные логические цепочки, внутрь меня так и не пустили.
Конечно же, я был взбешен. Автор этих строк обладает крайне болезненным самолюбием, и подобные его оскорбления оставляют весьма чувствительные, медленно заживающие раны. Удаляясь от нашего клоповника, я (вот же мстительный бляденыш) метнул в обратном направлении такой сгусток отрицательной энергии, что, будь она положительной, то исцелила бы всех страдающих миопией задротов на всех десяти этажах нашего сумрачного метрополиса. Почувствовав себя гораздо лучше после этого прощания с положительной Кармой, я отзвонился матери и прямой наводкой отправился в хостел «Какаду».
Он находится в уже знакомом мне комплексе новостроек, рядом с дендрарием и мебельным магазином, где я проработал разнорабочим целый один день. Там на японский манер перед входом снимают ботинки, а койка в шестиместном стоит 650 эрэ. Это потолок цены за жилье в подобном заведении; при желании можно найти и за 500, и даже за 300... Но я был так измучен нарзаном и собственными скитаниями, что экономить по мелочам не хотелось. У «Какаду» белая репутация, и я в этом убедился.
Действительно, местечко очень положительное и удобное. Персонал вежлив, душевая и туалет чистые, номера светлые. Сейчас не туристический сезон, и я жил в комнате на шестерых один — как король! Единственным нареканием я бы назвал чуть затхлое покрывало, но мне было, честно говоря, все равно: при одном только виде кровати я был готов растаять и утечь в половицы.
Я старательно, неторопливо помылся, благословив свою предусмотрительность: без собственного геля-шампуня (и маски для волос, признаю) мне пришлось бы пользоваться мылом. На роскошь я в тот день не рассчитывал, так что и шортов не взял; пока сохли волосы, я залез в кровать и умял очередной Мартиновский рассказ. Ноги у меня все еще были стерты на отлично, так что внеплановый отдых и вообще вытянутое их состояние вызывали волны лютого кайфа. Вроде бы, можно было постираться (погладиться уж точно) и воспользоваться кухонькой, чтобы приготовить себе живой еды, но я был слишком умотанный для рационального использования своих преимуществ. Скинув опостылевший рюкзак в служебную комнату, я направился в «Кофеё» за очередной порцией пуэра и комфортной клавиатуры для написания своих заметок.
Сидевшая за стойкой ресепшн и явно скучавшая девушка вступила со мной в монолог и стала рассказывать о том, как дошла до жизни такой. Совсем недавно, в постели, я как раз размышлял о том, сколько же баек можно услышать, работая в хостеле, но, похоже, собственные истории рассказывать интереснее, чем слушать чужие. В однатысяча первый раз я вкратце рассказал историю выселения, и выяснил, что 19-тилетняя девица училась там же, где я, на том же факультете, но заочно и бросила через год. В душе я полностью поддерживал это решение, но в ее случае это не привело к увлекательному процессу покраски травы в течение года, как это случилось бы с любой особью мужского пола в ее же ситуации. Я смотрел на нее и, словно Рейстлин Маджере, видел за голубыми глазами, закрученными локонами и слоем пудры, ее близкую смерть: не физическую, но плавное угасание памяти о ней. Она говорила, что не знает, что ей делать, что она единственный ребенок в семье, сама из Улан-Удэ, и мать не пустила на летный, а языки — не ее... Сам я был такой же потерянной душой, но мое ремесло и моя вера, потерявшая фанатизм, но приобретшая осмысленность, давали мне шанс на местечко где-нибудь в мировом пантеоне. Но дело было даже не в этом; просто искусственная внешность ее и улыбка, маскировавшая скуку, явно давали мне слой за слоем снять кожу и мясо с ее черепа и обнаружить внутри ворох потухших углей.
До «Кофеё» я добрался за считаные минуты, как всегда, попав в очередную хабаровскую временную петлю (возможно, эффект знакомого маршрута). Бариста сказала мне, что уходит на больничный и откроется только в понедельник, что несколько меня расстроило: я привык проводить там до двух часов, наслаждаясь обществом пуэра и отличного интернета.
К восьми я забрал у ребят джембе (их энтузиазма по поводу наших вечерних прогулок поубавилось) и одиноко потопал на Уссурийский бульвар (недалеко от Прудов). Там, дав волю отвратительной своей привычке, походил немного следом за не заметившими меня одногруппницами, но они быстро свернули, а мне было прямо. Я сел на скамеечку и в течении часа оттачивал свое сомнительное мастерство.
На крыльце скинул барабан Валере, держащего на коленях черно-белого котенка, явно принявшего его волосатую руку за материнскую грудь. Под котейкино шмоктание мы проболтали около часа о всякой ерунде, а ходившая курить на крыльцо вахтерша задумчиво материлась .
В хостеле я оказался где-то к одиннадцати вечера, поужинав по дороге всяким ширпотребом из супермаркета «НК». Там меня на ресепшн встретил ночной сменщик, тоже втянувший в разговор; у него в Магадане оказался приятель, работавший в центре по борьбе со СПИДом, в отделе платных услуг. Я ответил, что, к сожалению, удовольствия встретиться с ним не имел.
Помимо всего прочего, в «Какаду» есть шикарный вай-фай, и я занялся скопившейся за неделю корреспонденцией... Кому я вру, я просто посмотрел несколько скинутых Люсей клипов (Ник Кейв, оказывается, способен на годную съемку, а живое выступление «Talking Heads» вообще остановило мой мир). Вставать мне было аж ко второй паре, но организм, привыкший ложиться к полуночи, требовал немедленной отключки. Не прочитав ни строчки учебника (скоро экзамен, ой-ой), не написав ни слова в «Тори Джентл», я запрыгнул на свой второй ярус и уснул там сном праведника.
четверг, 03 сентября 2015
День третий. Все сложнее вспоминать события вчерашнего дня: их много, впечатления яркие, усталость копится.
Проснулся ближе к семи, от холода. Переоделся из шортов в джинсы, накинул куртку — отключился до восьми. Повторное пробуждение оказалось сопряжено с повышенным чувством уныния, но это было терпимо. Вдев ноги в туфли, понял, что правая нога симметричненько стерта с двух сторон, но в местах, не очень чувствительных. Собрался привычно; у меня, как у солдата, все на своих местах. Направился прямиком в «La Vita» (первый день учебы, но времени до второй пары было валом), но там по средам санитарный день до 11-ти. Сопротивлялся пагубному искушению недолго: пошел в бойкотируемую и ненавистную «Ложку» с тараканами и щипцами для лимона, поднимаемыми с пола. К чести своей хочу отметить, что проверил еще одну «La Vita» — ближе к атриуму «НК», но та открывалась с 11-ти вообще всегда.
В «Ложке» я почистил зубы, встретив сочувствующие расспросы какого-то студента, правильно догадавшегося о сущности моих злоключений. Махнув рукой на антисанитарию, взял кашу, какао и вареное яйцо — вышло дешево и довольно сносно. Там же встретил Игната с Таней, дошли до своего корпуса вместе. Постоял с историками, послушал их бредни. Атмосфера была живая и совсем не ленивая; даже самые отчаянные прогульщики пришли отдать ВУЗу дань второго шанса.
В итоге вместо трех заявленных пар провели полторы: уютный бред БЖшника сменился на усыпляюще-простой тест по английскому (новая преподавательница, уже в 4-й раз, и как раз та, с которой я знатно пацапался на курсе намба 1). Конечно, такой режим работы пришелся по вкусу всем.
Днем пошли с Валерой в город: за пресловутым краником в душ (о, горь...), которым я на следующий день рассчитывал воспользоваться. По пути завернули в «Букинист», и там я приобрел сборник рассказов Мартина за 200 деревянных, на который облизывался уже довольно давно. Его я буду периодически почитывать на протяжении дня и получать массу удовольствия от процесса. По пути было съедено мороженое и выпит чудо-напиток из аниса и яблока.
Краник купили, и я потащил Валеру оплачивать свою учебу: девицы в «Промсвязьбанке» были привычно-неприветливые и вдобавок обозвали меня в квитанции Александровичем. В «Книжном мире» неподалеку нашел оформленную в студии Лебедева книжечку-сборник стихов немой девочки-аутистки. Вроде бы мило, но слишком христианизировано, на мой взгляд, и никакого «духовного катарсиса», обещанного на обороте, я не испытал. Такие вещи надо оценивать по критериям классической поэзии, а не в жанровой категории «стихи немой девочки-аутистки». Так было бы честнее и лучше для всех.
Потом пересеклись с Валериной знакомой с ИЛМК и зашли в пункт выдачи книг интернет-магазина «Лабиринт», специализирующегося на книгах. Если я все-таки соберусь заказывать собрание сочинений Эверса и Лавкрафта в компанию четырехтомнику Майринка, сделаю это там — у Валеры есть скидка, и она копится.
Практикуясь в недеянии, после этого небольшого похода я уселся в фойе общежития, у решетки, планируя вызывать жалость своим интеллигентно-оборванным видом. Однако и коменда, и воспитка прошли мимо, не удостоив мою скромную, бездомную персону своим драгоценным вниманием. Удивительное пересечение нитей судьбы, это фойе: встретил девушку, которую яростно отговаривал от поступления во Дальневосточный Многострадальный еще в Магадане, буквально в июле. Она, вопреки совету, все-таки отправилась на заклание (педагогический факультет) и теперь жила в том же паноптикуме греха и лицемерного безразличия, из которого меня позорно изгнали. Потом подошел мой хронически неубиравшийся, но, тем не менее, без проблем заселенный экс-сосед, вроде бы, исцеленный благотворным воздействием труда за свой непродолжительный академ. Дома, в Лучегорске, работал на двух должностях, шабашил по-тихой, и на своем пивзаводе сделал в два раза больше денег, чем я дизайнерскими потугами в Магадане. Я ушел где-то в 17 часов, с трудом преодолевая искушение вступить в конфронтацию с комендантшей и поинтерисоваться, хорошо ли она себя чувствует, после того, как надругалась над собственной Кармой.
В неизменном «Кофеё» я набросал столь обширную заметку, предшествующую этой, и продолжил бесполезгный вояж по объявлениям — уже безо всякой надежды. За соседним столиком сидели земляки-магаданцы, которые, вот умора, знают моего отца и даже не так давно интерисовались, в Хабаровске ли учится некий Арсений. Эту информацию я получил постфактум, от Люси, так что шанса пристать к ним со своими проблемами не предоставилось. Они были довольно шумными: со скрежетом двигали стулья и переговаривались достаточно громко, чтобы я узнал кое-что об их маршрутах, но это не раздражало.
Вечером я вновь пересекся с Игнатом и своим джембе, купил губку для ботикнок (положение хабаровского бомжа обязывает носить сверкающие туфли), и мы отправились стучать в барабан в парк «Динамо» (недалеко от, сюрприз, Прудов). Там мы перекинулись в шикарные карты, оформленные SEMMY_bird. Они уже не раз спасали меня от скуки, а эти тузы так приятно держать в руках!
По пути в контору я встретил Олю-Веру, откуда-то возвращавшуюся со своими японцами. Повисев на телефоне с Люсей (под конец утомительного дня этот разговор на отлично придал мне сил), я привычно проник в офис и обнаружил, что в бойлере кончается вода (а я загодя приготовил бутылочку, чтобы этой самой воды загодя набрать). На почистить зубы ее хватило, но нового бидона ожидать приходится ой как нескоро.
Засыпал медленно, но уже почти не дергаясь.
среда, 02 сентября 2015
День второй.
Проснулся в восемь, собрался за десять минут. Ближайший туалет открывался в 8:30, так что понарезал концентрические круги по окрестностям, толкнул дверь в 8:40. Было закрыто. «Хм, ну окей», — подумал я и отправился в кафе «La Vita», что открывалось в то же время. Там я почистил зубы, уговорил овсяную кашу и капучино (хорошо живут хабаровские бомжи!) и отправился обратно — к вотреклозету обетованному. На часах было 9:30, когда я вновь поцеловал дверь, и мне уже стало не до смеха. Панические размышления вызвали в памяти еще один WC — возле Прудов, куда я и отправился.
Физиологические потребности плавно росли по мере моего приближения к заветной будке. Однако там вообще начинали пахучий рабочий день с 11-ти утра, и я, плюнув на все, пошел прямо на ВУЗовскую линейку, посвященную Первосенту.
По пути я встретил биотуалет, но тот оказался заперт на навесной замок, так что, детишки, будете без жилья в Хабаровске — делайте все свои дела с вечера!
Строго говоря, на саму линейку я не попал, но зато вдоволь насмотрелся на приготовления, помог отнести какую-то херь, напереглядывался со знакомыми и нафотал плохих фотографий. Со вчерашнего вечера меня просили подойти в деканат, дабы помочь с сумками, но встреча была назначена к полудню, а я пренебрег парой оставшихся часов и пошел сразу. Оказалось, движуха уже началась, и связана она как раз с приездом нового преподавателя из Японии, некой Ито-сан, которая в скором времени будет у меня вести. Вещи предстояло нести в общагу (о, горькая ирония!), но не в номера простых смертных, а в люкс. Да и общага была другой, там я оказался в первый раз. У меня в руках была какая-то ядерная батарея: крохотная и весившая кг 20, а также какие-то коробки. В пути разговорились с камрадом по разноработе; оказалось, человек приехал из Японии, и учиться ему с нами (инфа, впрочем, впоследствии не подтвердилась). Нас сопровождала во всех отношениях приятная студентка из Нигерии, Чиома, с которой я оказался в одной компании впервые за два года обучения в университете, где студентов оставляют жить на улице.
Не удержав желчи в мешке, я сходил к директору студгородка, поприветствовав ее известием, что я еще не сдох, живя по ее милости на улице. После обоюдоострой пикировки, она проявила некоторое сочувствие, но делами этот вербальный альтруизм не подтвердился. Были и хорошие новости: бытсовет, решающий мою судьбу, был назначен не на конец октября, как я опасался, а на двадцатые числа сентрября. Значит, продержаться оставалось совсем немного: 10 дней в хостеле я вполне потяну финансово.
Потом с Валерой пошли на линейку, но она уже закончилась. В супермаркете я наконец сходил в туалет, и жизнь наконец стала немного сносной. Затем мы шерудили окрестные сантехнические в поисках ручки для смесителя в общажный душ (о, горькая ирония II!) На обратном пути я с боем прорвался в общагу (у меня загодя были с собой чистые вещи на последушье), помогла сердобольная вахтерша. Помывшись, я был готов сразу лезть на крест — от проснувшихся доброты и человеколюбия. Договорившись с неким агентством по поиску квартир на 18:00, я высушил волосы и приготовился идти, как вдруг...
Понимаете, мое пребывание в общежитии было нерегламентированным, а шлю... комендант как нельзя некстати принялась шерудить по первому этажу, вереща пронзительным голоском. Выход через ворота оказался закрыт.
Был момент, когда я стоял в одетый на подоконнике и совершенно серьезно рассчитывал прыжок до ближайшего дерева. Третий этаж — не седьмой, но, разумеется, струсил, да и обувь было жалко. Пометавшись немного аки тигр в клетке, я надел вонючую от длительного пребывания в общажной комнате кожанку, надвинул капюшон на глаза и, надев наушники, ссыпался с лестницы наобум.
Конечно, спускаться было страшно. Лично мне никакой опасности в спаливании не было, кроме, возможно, ужесточения пропускного режима в отношении лично меня. Однако подставить приличную вахтершу и жертвовавших комнату и душ друзей представлялось мне верхом свинства. Под свою любимую песню «Bad Blood»
группы Uriah Heep, я, расфокусоровав зрачки, успокоив сердцебиение и призвав на помощь все крохи своей безупречности, я спокойно открыл дверь в решетке и вышел, не замеченный никем.
При хабаровских +28 (Дальний Восток, ога) кожанку носить было решительно невозможно, и я нес ее в руках, идя пешком пару километров до бизнес-центра, где меня ожидало потенциальное заселение. В голове булькал внутренний голос, и остатки чистоты медленно сходили на нет.
Добрался я за полчаса и, провозившись с турникетом, поднялся на четвертый этаж. Мутное название фирмы со словом «консалтинг» не вызывало доверия, но отступать было глупо.
Внутри меня ожидали хорошо одетые молодые люди, которые с честными глазами предлагали мне подключиться к системе СМС-оповещения с адресами потенциальных арендаторов за 3,500 деревянных. Когда я принялся слишком уж внимательно читать договор, меня пытались заболтать обещаниями хат с иксбоксами, а потом — воззвать к доверию, аппелируя к музыкальным вкусам (отвратительно шаря глазами по моему не имеющему отношения к музыке хвосту на голове). Купить меня пытались дешево и нахрапом. Плохо скрывая разочарование, я ушел от мошенников, даже не хлопнув дверью.
Заскочив в «Кофеё», я взял сендвич и пуэр (сорт «Красная печать» сильно крепкий; гастритникам не рекомендую) и посерфил немного в поисках квартиры, забив на бесполезный фарпост. Комнату в коммуналке за 8к уже застолбили, а для проживание в опрятной хатке с дедушкой месяц был слишком несерьезным сроком (по мнению хозяйки). В 20:00, когда заведение закрылось, я встретился с Игнатом, подобрал ставший ненавистным мне рюкзак с хабаром и джембе. Постучав немного у спорткомплеса Platinum Arena, возле пресловутых Прудов, мы разошлись, и я уже направился в офис...
Как SUDDENLY я встретился со своей псевдо-Вера Анкор одногруппницей (степень платонической привязанности к которой можно проследить по предыдущим постам), ведшей пару японцев (с которой была Ито-сан, переносную адерную станцию которой я таскал несколько часов тому назад). Я, будучи бездельником, увязался следом, и у нас был прелестный вечерний вояж по вечерней Хабаре, в поисках какого-то дома. Я, собрав свои небогатые знания в профильном языке, что-то булькал в ответ на их вежливые расспросы, ну а с Верой (которая на самом деле Оля) немного посмеялись на русском. Дом мы нашли быстро, и гостеприимные хозяева напоили нас чаем с медом; поговорил немного и с ними. Хозяин был пасечником и игроком-ветераном в хоккей с мячом (забываю вечно, как правильно называется; что-то на «б»). Поел груш-ранеток, выпил травяного сбора в виде чая; в общем, вечер был райский. Отведя японцев в их люкс-общежитее и распрощавшись с Верой-Олей, я пошел «домой», на этот раз, с твердым намерением туда добраться.
Я шел, чувствуя шальное ощущение свободы, мимо ночных гопок и расплывчатого света фонарей. Степняцкая кровь бурлила в жилах, и какой-то бунташной частью своей я понимал, что вот она — жизнь без крова, в которой я не завишу от прихотей коменданта, или тупой настойчивости охранника. Я был сам по себе, и шанс на подобные вечерние энкаунтеры увеличивался в разы. Жизненный опыт плавно проникал в резервуары вдохновения. формируя уютный перегной для прозы — какого бы жанра она ни была.
В офисе я уже привычно почистил зубы, используя воду из фильтра и сплевывая в мусорное ведро. Надел шорты, снял носки и погрузился в крепкий, праведный сон.
И никакие кондиционеры меня уже не будили.