День второй.
Проснулся в восемь, собрался за десять минут. Ближайший туалет открывался в 8:30, так что понарезал концентрические круги по окрестностям, толкнул дверь в 8:40. Было закрыто. «Хм, ну окей», — подумал я и отправился в кафе «La Vita», что открывалось в то же время. Там я почистил зубы, уговорил овсяную кашу и капучино (хорошо живут хабаровские бомжи!) и отправился обратно — к вотреклозету обетованному. На часах было 9:30, когда я вновь поцеловал дверь, и мне уже стало не до смеха. Панические размышления вызвали в памяти еще один WC — возле Прудов, куда я и отправился.
Физиологические потребности плавно росли по мере моего приближения к заветной будке. Однако там вообще начинали пахучий рабочий день с 11-ти утра, и я, плюнув на все, пошел прямо на ВУЗовскую линейку, посвященную Первосенту.
По пути я встретил биотуалет, но тот оказался заперт на навесной замок, так что, детишки, будете без жилья в Хабаровске — делайте все свои дела с вечера!
Строго говоря, на саму линейку я не попал, но зато вдоволь насмотрелся на приготовления, помог отнести какую-то херь, напереглядывался со знакомыми и нафотал плохих фотографий. Со вчерашнего вечера меня просили подойти в деканат, дабы помочь с сумками, но встреча была назначена к полудню, а я пренебрег парой оставшихся часов и пошел сразу. Оказалось, движуха уже началась, и связана она как раз с приездом нового преподавателя из Японии, некой Ито-сан, которая в скором времени будет у меня вести. Вещи предстояло нести в общагу (о, горькая ирония!), но не в номера простых смертных, а в люкс. Да и общага была другой, там я оказался в первый раз. У меня в руках была какая-то ядерная батарея: крохотная и весившая кг 20, а также какие-то коробки. В пути разговорились с камрадом по разноработе; оказалось, человек приехал из Японии, и учиться ему с нами (инфа, впрочем, впоследствии не подтвердилась). Нас сопровождала во всех отношениях приятная студентка из Нигерии, Чиома, с которой я оказался в одной компании впервые за два года обучения в университете, где студентов оставляют жить на улице.
Не удержав желчи в мешке, я сходил к директору студгородка, поприветствовав ее известием, что я еще не сдох, живя по ее милости на улице. После обоюдоострой пикировки, она проявила некоторое сочувствие, но делами этот вербальный альтруизм не подтвердился. Были и хорошие новости: бытсовет, решающий мою судьбу, был назначен не на конец октября, как я опасался, а на двадцатые числа сентрября. Значит, продержаться оставалось совсем немного: 10 дней в хостеле я вполне потяну финансово.
Потом с Валерой пошли на линейку, но она уже закончилась. В супермаркете я наконец сходил в туалет, и жизнь наконец стала немного сносной. Затем мы шерудили окрестные сантехнические в поисках ручки для смесителя в общажный душ (о, горькая ирония II!) На обратном пути я с боем прорвался в общагу (у меня загодя были с собой чистые вещи на последушье), помогла сердобольная вахтерша. Помывшись, я был готов сразу лезть на крест — от проснувшихся доброты и человеколюбия. Договорившись с неким агентством по поиску квартир на 18:00, я высушил волосы и приготовился идти, как вдруг...
Понимаете, мое пребывание в общежитии было нерегламентированным, а шлю... комендант как нельзя некстати принялась шерудить по первому этажу, вереща пронзительным голоском. Выход через ворота оказался закрыт.
Был момент, когда я стоял в одетый на подоконнике и совершенно серьезно рассчитывал прыжок до ближайшего дерева. Третий этаж — не седьмой, но, разумеется, струсил, да и обувь было жалко. Пометавшись немного аки тигр в клетке, я надел вонючую от длительного пребывания в общажной комнате кожанку, надвинул капюшон на глаза и, надев наушники, ссыпался с лестницы наобум.
Конечно, спускаться было страшно. Лично мне никакой опасности в спаливании не было, кроме, возможно, ужесточения пропускного режима в отношении лично меня. Однако подставить приличную вахтершу и жертвовавших комнату и душ друзей представлялось мне верхом свинства. Под свою любимую песню «Bad Blood»
группы Uriah Heep, я, расфокусоровав зрачки, успокоив сердцебиение и призвав на помощь все крохи своей безупречности, я спокойно открыл дверь в решетке и вышел, не замеченный никем.
При хабаровских +28 (Дальний Восток, ога) кожанку носить было решительно невозможно, и я нес ее в руках, идя пешком пару километров до бизнес-центра, где меня ожидало потенциальное заселение. В голове булькал внутренний голос, и остатки чистоты медленно сходили на нет.
Добрался я за полчаса и, провозившись с турникетом, поднялся на четвертый этаж. Мутное название фирмы со словом «консалтинг» не вызывало доверия, но отступать было глупо.
Внутри меня ожидали хорошо одетые молодые люди, которые с честными глазами предлагали мне подключиться к системе СМС-оповещения с адресами потенциальных арендаторов за 3,500 деревянных. Когда я принялся слишком уж внимательно читать договор, меня пытались заболтать обещаниями хат с иксбоксами, а потом — воззвать к доверию, аппелируя к музыкальным вкусам (отвратительно шаря глазами по моему не имеющему отношения к музыке хвосту на голове). Купить меня пытались дешево и нахрапом. Плохо скрывая разочарование, я ушел от мошенников, даже не хлопнув дверью.
Заскочив в «Кофеё», я взял сендвич и пуэр (сорт «Красная печать» сильно крепкий; гастритникам не рекомендую) и посерфил немного в поисках квартиры, забив на бесполезный фарпост. Комнату в коммуналке за 8к уже застолбили, а для проживание в опрятной хатке с дедушкой месяц был слишком несерьезным сроком (по мнению хозяйки). В 20:00, когда заведение закрылось, я встретился с Игнатом, подобрал ставший ненавистным мне рюкзак с хабаром и джембе. Постучав немного у спорткомплеса Platinum Arena, возле пресловутых Прудов, мы разошлись, и я уже направился в офис...
Как SUDDENLY я встретился со своей псевдо-Вера Анкор одногруппницей (степень платонической привязанности к которой можно проследить по предыдущим постам), ведшей пару японцев (с которой была Ито-сан, переносную адерную станцию которой я таскал несколько часов тому назад). Я, будучи бездельником, увязался следом, и у нас был прелестный вечерний вояж по вечерней Хабаре, в поисках какого-то дома. Я, собрав свои небогатые знания в профильном языке, что-то булькал в ответ на их вежливые расспросы, ну а с Верой (которая на самом деле Оля) немного посмеялись на русском. Дом мы нашли быстро, и гостеприимные хозяева напоили нас чаем с медом; поговорил немного и с ними. Хозяин был пасечником и игроком-ветераном в хоккей с мячом (забываю вечно, как правильно называется; что-то на «б»). Поел груш-ранеток, выпил травяного сбора в виде чая; в общем, вечер был райский. Отведя японцев в их люкс-общежитее и распрощавшись с Верой-Олей, я пошел «домой», на этот раз, с твердым намерением туда добраться.
Я шел, чувствуя шальное ощущение свободы, мимо ночных гопок и расплывчатого света фонарей. Степняцкая кровь бурлила в жилах, и какой-то бунташной частью своей я понимал, что вот она — жизнь без крова, в которой я не завишу от прихотей коменданта, или тупой настойчивости охранника. Я был сам по себе, и шанс на подобные вечерние энкаунтеры увеличивался в разы. Жизненный опыт плавно проникал в резервуары вдохновения. формируя уютный перегной для прозы — какого бы жанра она ни была.
В офисе я уже привычно почистил зубы, используя воду из фильтра и сплевывая в мусорное ведро. Надел шорты, снял носки и погрузился в крепкий, праведный сон.
И никакие кондиционеры меня уже не будили.